Но император снова хватает чужие запястья и ускоряет толчки. Болконский не в силах держать себя более, мысленно прося прощения у глубокоуважаемого отца и мельком вспоминая лицо Лизы, когда он уезжал, в памяти оставшееся до странности укоризненным, глубоко стонет. Ему уже нет никакого дела до прежней морали и принципов, когда периодически меняя угол, услышав желанные звуки Бонапарт попадает по заветному комочку нервов. Андрей растворяется под этим мощным телом и приятными, ощущениями, шире разводит худые ножки, получая одобрительную улыбку Наполеона. −Andre, ты чудесен. Альфа совершив ещё несколько размашистых толчков, одним ловким движением меняет их местами. Болконский оказывается на чужих бедрах и в крепких объятиях императорских рук, в которых, кажется, его тело разогрелось до температуры раскалённых углей. Бонапарт подхватывает худощавые ягодицы и сам опускает омегу на возбуждённый член, внимательно пробегаясь взглядом по затуманенным, стеклянным глазам. На удивление, он не видит там былой злости и вселенской гордости. Только бесконечное желание.Его. Его Величество. Не сбегает, не пытается и дальше сохранять маску холодного принца из кельтских сказок. Вот он, раскрытый, страстный и полностью отдающий самого себя зверю, покорившему Европу. Никому князь не позволял вытворять со своим телом такое, даже тем, кто действительно мог быть достоин. Сразу вспомнился молодой граф Безухов, − завидный жених и чистокровный альфа по отцовской линии, сделал ему предложение несколько лет назад, в кипящем порыве чувств. Помнится, Андрей слегка удивлённо округлил глаза, но после его лицо снова приняло равнодушное выражение, и Пьер получил жестокий отказ. А сейчас? Он сам открыто и до невозможности пошло стонет, когда Наполеон задевает чувствительное место внутри него, когда покрывает шею дорожкой поцелуев, когда оставляет на ней же неизвестно который по счёту укус. Внутри что-то с треском ломается, разбивается на части вместе с гиблыми и жалкими остатками привычной гордости. Впервые за всю жизнь хочется отдаться без остатка, передать себя в чужие руки, такие уверенные, поймать довольный взгляд глаз напротив, где плещется удовольствие вперемешку с нежностью. И отдаётся, − прогибается худой и изящной спиной, слегка царапая ногтями спину альфы. Сам опускается на возбуждённую плоть, перемещая тонкие руки на плечи императора, пока тот придерживает его за талию. По комнате разносится прекрасный запах сливы и портвейна, забивающий нос и лёгкие. Всё это похоже на сладкую пытку, так необходимую этим двоим сейчас. Наконец император совершает последние сильные толчки, обильно изливаясь внутрь измотанной омеги, после аккуратно, словно горный хрусталь подхватывает и с особой заботой кладёт его под теплое одеяло. Сгребает к себе в объятия шепча разные слова и пожелания, наслаждаясь видом вымотанного им самим Болконского, который провалился в сон, как только его голова коснулась подушки. Последнее, что делает Бонапарт, кладёт одну ладонь на пока ещё впалый живот Андрея, усмехаясь своим мыслям. Пока ещё.